Юлия Гур Арье, 49 лет, живет в Иерусалиме,
трое детей.
Коуч, ведущая групп.
10 лет назад попала на терапевтическую группу, которая оказалась психологической сектой. Так и осталась там, как клиентка, как спонсор. 7 лет ходила на личную психотерапию, на которую ее заставили пойти друзья.
Сегодня рассказывает обо всем, что происходило внутри групп, и вокруг Мастера.
"Мастер" продолжает вести свои группы, у него огромная поддержа со стороны "учеников".
Сегодня на него подана жалоба в полицию, а также готовится иск в суде.
Книга рассказывает о психологической секте, показывая алгоритм всех подобных сект, алгоритм создания зависимости от Мастера.
Это книга-предупреждение, книга-исповедь.

- Саша, я могу войти в круг?
- Нет, не можешь.
- Пожалуйста, прошу тебя...
- Не трать мое время.
- Саша… (встаю на колени) я тебя умоляю..
- Зачем?
- … прости, что ты сказал?
- Я спрашиваю, зачем тебе в круг?
- Здесь мое место, моя судьба, здесь я могу сделать что-то самое главное в своей жизни..
- Можешь сделать, а можешь и не сделать, так я понимаю?
- Нет, нет, я хочу сделать, я чувствую огромное желание!
- Что-то я тебе не верю… но как знать, возможно, я ошибаюсь, соберу обратную связь.
- Аня, ты веришь Юле?
- Нет, раньше верила, сейчас не верю.
- Игорь, ты веришь Юле?
- Не знаю, но я уже сказал, за..бали эти рыдания, пусть входит.
- Маша, ты веришь Юле?
- Да, на колени встала, значит проняло.
- Таня, ты веришь Юле?
- Не знаю, сомневаюсь.
- Наташа, ты веришь Юле?
- Нет, это спектакль, смотреть противно. Мне она заплатила, но я знала, что ты не пустишь.
- Оксана, ты веришь Юле?
- Не знаю, но мне ее жалко.
...
- Так, мнения ученых разошлись. Хорошо, попробуем. Что ты готова заплатить за вход в круг?
- Заплачу что скажешь
- Все что я скажу, ты заплатишь?
- Да… нет… скажи...
- А если я скажу тебе прыгнуть с 16-го этажа, ты прыгнешь?
- Я знаю, что ты не скажешь.
- Уже хорошо. Я хочу твою сумку.
- Всю? Все, что там есть?
- Ты хочешь со мной поторговаться?
(отдаю сумку)
- Часы.
(отдаю часы)
- Хорошие часы, золотые. Жалко?
- Нет, нет.
- Ну конечно, еще бы, ты же их в Цюрихе покупала.. Это не все. Сидишь молча до конца дня, а до конца группы перед тем как что-то сказать, платишь 100 шек.
- Хорошо.
- Можешь войти в круг.
- Спасибо, Саша.

* * *

Когда взрывается и рушится реальность, теряются внутренние ориентиры и привычная система отсчета, мы падаем в черную яму неизвестности и теряем контроль.

Иногда мы мечтаем об этом, просим то ли бога, то ли черта: да сделай же наконец что-нибудь с моей защитой, я так устала от гипер-контроля!

Сделать это можно, и даже нужно, иначе недолго и перегореть. Для этой цели отлично подойдет, скажем, оргазм, или прыжок с парашютом, или, на худой конец, бутылка водки, если не часто.

А психотерапевт подойдет? Не к нему ли мы приходим как к богу или черту, чтобы прыгнуть наконец со своим парашютом в яму безконтрольности, надеясь, что подхватят.

Я тоже пришла однажды, много лет назад. Мой прыжок затянулся на долгие 7 лет, и "подхватили" меня совсем не для счастья. Но все кончилось хорошо, в конце концов я приземлилась с нужной стороны, и теперь сама вожу парашютистов на Эверест. Но время от времени, а в последнее время пугающе часто, я натыкаюсь на порванные крылья и сломанные судьбы тех, кто не смог как я выбраться из одной из самых отвратительных ям современного общества - психологической секты.

- Тварь, б...ть, у...ще, ты будешь говорить, будешь, будешь, будешь?!

Рита била меня головой об пол, схватив за волосы. Это было не так больно, как страшно за лицо, а главное безумно стыдно от того, что никто из группы меня не защищает, а значит - заслужила.

Рита отпустила мои волосы, пнула ногой и встала. Я инстинктивно съежилась, закрыв голову. Но Рите было уже не до меня. Она поднялась на ступеньку (в комнате была такая приступка, как ступенька), выпрямилась во весь рост и грохнулась лицом в пол. Вот это было по-настоящему страшно. Я закричала, кто-то закричал тоже. Рита встала, снова поднялась на приступку, и снова грохнула. И так три или четыре раза. Cаша молчал, все молчали, и я замолчала тоже, так было надо. Рита села рядом со мной (я снова съежилась, господи, как стыдно) и зарыдала так, что перевернулось внутри.

- Шеринг, - сказал Саша.

На шеринге говорили не о Рите, говорили обо мне. Рита была на группах много раз, большинство участников тоже, и ее хорошо знали. Говорили о том, что я молчала, когда меня били, и в этот момент почувствовали уважение, но потом закричала визгливым голосом, и почувствовали отвращение, и когда прикрыла голову, чувствовали презрение. Надо было говорить только о своих чувствах, и обращаться на "ты", поэтому участники так и выражались "когда ты закричала, я почувствовала отвращение". От этого деваться было некуда, вывод был очевиден: я отвратительна. Да я и сама это чувствовала.

Последним говорил Саша. В группе повисла мертвая тишина, и его слова звучали как молотком по чугунному колоколу, расправляя мои плечи, ставя меня в центр круга, возвышая над всей группой.

- Смотрю на тебя и думаю: королева. Вот как это выглядит, как звучит, как отзывается во мне узнаванием, желанием подойти ближе, протянуть руку. Я знаю, тебе нужно пройти свой процесс, и я буду рядом и прикрою, если нужно. Я сомневался, уже пора или нет, мучился, спрашивал себя снова и снова "что делать?" И решил довериться процессу, тому что с тобой происходит, не мешать тебе. Думаю, ты справишься, но важно другое: так хочется помочь тебе почувствовать свою слабость, свою женскую уязвимость, увидеть свою красоту, понять как трогательно то, что ты прикрываешь лицо и голову руками. И еще, я думаю сказать тебе одну вещь, важную вещь, которую я редко говорю. Но не будем торопиться, посмотрим как будут развиваться события.

Я стала королевой этой группы. Корона села как влитая, слова "ваше величество" звучали со всех сторон, меня гладили, обнимали, Рита сказала, что я ей интересна, хозяйка квартиры Таисия - что всю жизнь мечтала о такой подруге как я. На перерыве я подошла к Саше, с ним все обнимались, и я хотела тоже. Он шепнул таинственно "поговорим". Колотилось сердце, я ждала, что он скажет.

* * *

Это была моя первая группа. Я помню ее лучше остальных, ощущение большого, очень важного, возможно, самого важного процесса в жизни не покидало меня долгие годы. Благодарность и восторг трудно было передать словами. Но главное - я нашла человека, который отчетливо и точно назвал то, что болело и бурлило внутри годами: женщина, королева, сила, слабость, трогательно, уважение. Человек, который увидел меня "великую", когда на самом деле я "отвратительная".

Вы наверное спросите, не дура ли я. Если честно, не думаю, что тогда я была намного глупее чем сейчас, так что если и дура, то по жизни.
Мне было 37 лет, два образования, два брака, дети, бизнес, команда под 100 человек. Я уже бывала "королевой" снаружи. А внутри - полный кавардак: детские травмы, развод, несчастная любовь, лишние 20 кг, депрессия на таблетках.

Это была моя первая встреча с "психологом", который был мне нужен на тот момент больше всего.

* * *
Имена участников группы изменены, мое имя и имя тренера настоящие.

- То, что ты скажешь клиенту в конце группы, то и осядет у него в голове. Поэтому всегда (!) оставляй за собой последнее слово. Твоя задача в последней обратной связи - подсадить его на крючок, подвесить, чтобы твои слова он не смог ни проглотить, ни выплюнуть, и ему долго еще хотелось вести с тобой диалог.

Так учил меня Саша много лет спустя. А тогда, на моей первой группе, в своей последней обратной связи он сказал, что на мне "печать тренера" и пригласил к себе в ученики.

Это была бомба. Отказаться было невозможно, то есть мне даже не пришло это в голову. Знаете ощущение, когда ты смотришь на человека и понимаешь, что это то ли подарок жизни, то ли глас свыше, то ли перст судьбы.

Сегодня я понимаю, что "в измененке" и не такое могла почувствовать, но в тот момент решение пришло мгновенно и оделось на мой разум как перчатка.

На мне печать тренера, как на Саше. У нас с ним особый дар, масонская ложа, теперь круг наш, и в нем люди падают лицом об пол со всей силы, а мы сидим и смотрим, потому что жизнь их потом меняется волшебным образом, и все это благодаря нам. Ну, то есть не нам конечно, Саше, но я вот-вот научусь.

Так поменялась когда-то сашина жизнь (об этом отдельно), так поменялась моя. Так поменялась жизнь еще пары десятков ̶э̶к̶з̶а̶л̶ь̶т̶и̶р̶о̶в̶а̶н̶н̶ы̶х̶ ̶п̶с̶и̶х̶о̶п̶а̶т̶о̶к̶, тьфу, простите, ̶п̶р̶о̶д̶в̶и̶н̶у̶т̶ы̶х̶ ̶и̶д̶и̶о̶т̶о̶к̶, ох, снова простите, крутых теток.

Печать тренера… Потом мы многократно модифицировали это выражение, появился "зов", "р-фактор", "голод" и прочие слова и выражения, означающие по сути одно: мы - другие. Особенные, не такие как все, не входящие в статистическую выборку, этакие мутанты от нормы.

- Я - нарушитель, - говорил Саша, - и мы апплодировали стоя.

Диалогов на эту тему было великое множество, но все они проходили по одному сценарию:

- Я маргинальный психолог. Обычные психологи никогда не подадут мне руки, и мне от этого очень грустно.
- А зачем они тебе нужны?
- Ты знаешь, иногда я чувствую себя изгоем.
- Да ладно, ты круче всех!
- Ну, это ты так говоришь. А на самом деле я не получил образования, и наверное действительно недостаточно хорош.
- Так пойди поучись.
- Ты же знаешь, мне лень.
- Ну тогда не парься.
- Тебе легко говорить "не парься", а они меня презирают, и иногда мне от этого так плохо, аж выть хочется.
- Сашечка, ну давай пригласим лектора, и он нам будет лекции читать.
- Да, вот классно было бы пригласить. Но это же наверное дорого…
- Деньги найдем.
- Но вообще, я их понимаю, этих психологов: они учились все лет по 10, а я нифига не учил, а всю жизнь объявлял за свои группы цену в 10 раз больше чем у них.
- Потому что ты лучший.
- Ну, это ты так говоришь…

Сладкое бремя своей "особенности" мы несли гордо. Это выражалось в основном в том, что отрицались очевидные вещи, например, что марафон нифига не продается в Израиле. Редкие группы, которые удавалось собирать, включали на 80% все тех же "крутых теток", и на 30% к нам забредали те, кто совсем не владел ивритом или купился на "обаяние буржуазии", потому что я хорошо зарабатывала и финансировала всю эту масонскую ложу, включая скромное содержание сашиной семьи на 3,5 тысячи долларов в месяц.

Печать тренера предполагала, помимо прочего, полное отрицание следующих устаревших понятий:
- Справедливость
- Границы
- Законы
- Этика
- Контракт
- Сеттинг
- Роль тренера
- Перенос
- Травма
- Зависимость
и прочая гадость.

Вместо гадости вводились четыре категории:

1. Свобода. Цитирую: человек полностью свободен в рамках своих физических возможностей. Или в переводе на язык тех, кто без печати: "хорошо быть кисою, хорошо собакою, захочу пописаю, захочу покакаю".

2. Ответственность. Человек отвечает на 100% за себя и на 0% за другого в любой ситуации. В переводе: "Лолита сама виновта, нечего было Гумберта соблазнять".

3. Плата. Чем больше заплатишь - тем больше получишь. В переводе: "сними с клиента как можно больше, и он будет ценить то что с ним произошло, да и ты не в накладе".

4. Риск. Сразу перевожу: Ты рискуешь, ты же платишь, ты за все отвечаешь, это и есть свобода.

И наконец главное отличие пропечатанных тренеров от всех остальных - это гениальность.

То, что Саша гений не вызывало сомнения ни у одного окружающего его человека. Вдумайтесь: ни у одного. И это уже не смешно. Его мир как закрытая раковина состоял исключительно из людей, которые смотрели ему в рот и считали гением. На группах создавались все новые такие миры, и из них появлялись новые обожатели. Правда, старые со странной периодичностью исчезали и предавались анафеме, но кто там их считает.

Я, кстати, продержалась дольше всех. Есть чем гордиться...

Тренеры с печатью, впрочем, тоже все сплошь были гениями. Это подтверждалось Сашей, который, надо отдать ему должное, не скупился на похвалы и накачивал каждого из нас сознанием собственной гениальности по самые гланды.

Так мы и жили, гениальные на всю голову продвинутые нарушители.

- Слушай, ты представляешь, Танька оказывается в меня влюблена по уши!
- О господи, нет, а как же ее Кирюша?
- Да ну, ты же понимаешь, ей этот Кирюша до лампочки. Сохнет по мне, увы.
- Саша, у нее инцест в анамнезе, зачем ты это делаешь?
- А что я делаю, ну что? Любит она меня. Ты бы слышала, что она говорит. Не дышит просто.
- Это на группе?
- Ну да, при всех.
- Ты будешь с ней спать?
- Нее, так только, за сиськи подергать. Краснеет так потешно.
- Прошу тебя, не бери ее на группы!!!
- Юля, хватит, ты достала со своим инцестом.
- Я знаю, что говорю.
- А я знаю, что делаю.

* * *

Любила ли Таня Сашу? Честно, не знаю. Знаю, что он сломал ей жизнь, развел с Кириллом, отправил на повторный круг инцестуальной травмы. Но тот же Саша учил меня говорить только о себе, так я и сделаю. Расскажу о своей любви к Саше. А Таня, есть захочет, расскажет о своей. Впрочем, что-то мне подсказывает, что наши любови похожи. Только ей довелось пережить инцест в 11, а мне - в 37.

Этот вопрос "Ты его любила?" мне задают всякий раз, когда разговор заходит о моем нахождении в секте. Я всегда отвечаю "нет", хотя мне никогда не верят. Трудно понять, какое еще чувство могло двигать моими поступками тогда, если не любовь женщины к мужчине. Но нет, это была не она. Я никогда не представляла его своим мужем, не фантазировала о нем в постели. Природой заложенное в нас отвращение к инцесту работало безупречно. Я чувствовала себя его дочерью, мечтала быть любимой ученицей, но не женой или любовницей. Каждый раз, уже в процессе длительной терапии, которую я проходила после выхода из секты, когда я "примеряла на себя" их роли, голову стягивало жгутом отвращения. Бедные девочки, которые спали с Сашей… нет, я не спала.

Я не любила Сашу, я его боготворила. Это особое ощущение, когда теряешь взрослость и становишься девочкой с искореженными мозгами. Вроде бы вот он папа, и он тебя любит, говорит об этом каждый день по многу раз, восхищается тобой, признается, что разговаривая с тобой чувствует себя счастливым. Проводит с тобой много, очень много времени. Учит тебя всему что умеет сам, делится сокровенным, рассказывает об отношениях с женой, с другими женщинами. Ты его доверенное лицо, самый близкий друг. Что еще тебе надо? Почему ты так остро чувствуешь боль и недостаток самого главного? Как будто жгутом перетянуто горло и нечем дышать?

Потому что роль отца двоится, троится, размножается.
Если он отец - почему лапает, зажимает в угол, щипает за попу, отбирет самое дорогое, заставляет раздеваться на группе при всех.
Если учитель - почему говорит о любви?
Если психолог - почему берет денег сколько надо, не стесняясь просить еще и еще, когда знает, как мне тяжело.
Если партнер - почему не работает, ничего не делает, безучастно свесив ножки.
Ну а если бог, то почему не делает меня счастливой.

От этого веера ролей я жила как в тумане, реальная жизнь разваливалась на куски, ею некому было заниматься, ведь я болталась марионеткой на ниточах "дочь", "ученица", "клиент", "партнер"… Болталась в пустоте, потому что не было никого - ни отца, ни учителя, ни бога. Был только наркотик, от которого не избавиться.

Можно ли назвать это любовью?

- Все, что у меня есть - это мои группы. Мои отношения с женщинами - с группы, свою первую жену я встретил на группе, вторую жену - тоже, когда у нас не получилось родить ребенка - моя жена пришла ко мне на группу, все мои друзья с группы. Я нахожу на группе абсолютно все, что мне надо для жизни.
…
- Саша, то что ты делаешь, называется инцест. Я понимаю, что тебе безумно трудно признать, что вся твоя жизнь - инцест, и твои отношения с Дашей тоже. Давай оставим ее в стороне, допустим это исключение. Но этому надо положить конец, пожалуйста, услышь меня!
Юля, это бред, когда-нибудь ты это поймешь и станешь выше этого, я очень тебя люблю и терпеливо жду, когда ты наконец придешь в себя.

…

- Ты слышал, посадили этого психолога, который спал с клиентками? Не просто отняли лицензию, а посадили!
- Вот идиоты! Они что, маленькие дети, эти клиентки? Как можно не понимать, что взрослый человек отвечает за себя? Это показательный процесс, евреям просто делать нечего.
- Саш, послушай меня, давай я тебе скажу, что я чувствую, хорошо? Так ты поймешь?
- Ну давай, говори, что ты чувствуешь.
- Саша, я чувствую, что если ты мне скажешь - я прыгну с 16 этажа. Что ты можешь со мной сделать что угодно, что ты для меня как супер-отец, как главный человек. Я все понимаю мозгами, слышишь, я вроде адекватная, вменяемая, но это то, что я чувствую. На группе ты становишься вообще как господь бог, поэтому я боюсь ходить на группы, но и не ходить не могу, мне это надо как дышать. Я от тебя полностью завишу, я тобой брежу, это же ненормально!
- Может, ты меня любишь?
- Конечно, я тебя люблю.
- Так ведь и я тебя люблю! Ты видишь, как нам повезло!
- Саша, это инцест.
- Юля, ты мне не дочь, и я с тобой не сплю. Какой инцест, что ты несешь?!
- Это психологический инцест. Вот, почитай…
- Отвали, не буду я ничего читать.
- Саша, прошу тебя, прочитай хоть одну книжку, послушай хоть одного специалиста. Ты же никогда не был на терапии, ты понятия не имеешь, что такое перенос, ты никогда этого не чувствовал!
- Я был на стольких группах, что мне это не надо. На каждой группе я работаю собой.
- Господи, как ты можешь не понимать, ты же работаешь с людьми 20 лет..
- Вот именно, и это я твой учитель, а не ты мой.
- Послушай, ты же сам говоришь, что нужно сомневаться.
- Я и сомневаюсь. Но в одном я уверен: я тебя люблю, ты моя любимая ученица, и ты все поймешь со временем.

* * *

Инцест - ключ к замку под названием "секта". Думаю, любая секта, хоть в религиозных я не сильна. Секта строится на зависимости, а людей с зависимостями очень много. Я бы даже сказала так: людей без зависимостей ̶н̶е̶ ̶б̶ы̶в̶а̶е̶т̶ очень мало. Мы зависимы по своей природе. Нам нужна мама, еда, секс, деньги, власть, любовь. И обычно чем больше размер личности, тем больше у нее потребностей. А от потребности до зависимости - рукой подать.

Первые люди, от которых мы зависим - это родители. С мамой понятно - не будет молока, и нас не будет. С папой понятно тоже - это тот самый вожак стаи, причем не важно, растете вы с отцом или нет. Нет реального отца - придумается нереальный, и отношения с ним образуются по полной программе. Но сейчас речь не об этом.

Представьте себя девочкой в стае, где вожак - ваш отец. Вы им гордитесь, слушаетесь, восхищаетесь и прочая гадость. Зависите ли вы от него? Абсолютно. Вам еще до сепарации - как до луны. В раннем возрасте он бог вашей вселенной, он и есть истина.

И вот однажды этот отец, прости господи, начинает лапать вас за грудь. Не как папа, а как мужчина. Вы девочка, но основной инстинкт никто не отменял, и вы точно знаете, что что-то тут не так. Ни ваше тело, ни ваша душа не готовы к этому прикосновению.

Уйти вы не можете. Надо объяснять, почему? Есть тут кто-нибудь, кроме Саши, кто станет петь песни про 100% ответственность за чувства, мысли, действия и бездействия 11-летней девочки против отца-насильника? Даже если она знает, что папа не должен лапать свою дочь? Нет? Ну слава богу.

Итак, вы абсолютно зависимы, вы не можете уйти и ваше тело и душа не готовы. А он не просто лапает, он идет дальше, он делает все, что хочет, долго, постоянно, с любовью (!), продолжая при этом говорить, что он ваш отец, что вы должны его слушать, и что со временем вы все поймете. Вы подчиняетесь власти отца, несмотря на то, что он совершает насилие и разрушает ващу жизнь. Более того, вамкажется, что вы сами этого хотите, а значит, сами и виноваты. В результате перечеркнутая женственность, многолетняя страшная травма, зависимое поведение, несчастная личная жизнь, психиатрический диагноз на пороге.

Зачем ты рассказываешь нам эти ужасы, спросите вы? Тебе же было не 11 лет? Ты была вполне вменяемая, успешная, взрослая тетя, прошедшая к тому времени огонь, воду и медные трубы. Он не был твоим отцом, и ты с ним не спала.

Мне было 37. И вот чего я тогда не знала.
Работа психотерапевта строится на переносе или трансфере - психологическом явлении, при котором мы переносим на терапевта свои чувства и переживания, принадлежащие другому лицу, чаще всего родителю. Это происходит бессознательно, и это азы профессии.

Психотерапевт в большой степени опирается на перенос, с его помощью позволяя клиенту отработать свои самые болезненные переживания. Поэтому совершенно естественно, что на определенном этапе работы с клиентом тот боготворит своего терапевта, видит в нем фигуру отца, бога, мужа-жены, любимого человека, - тех людей, про которых у него "болит", где есть нерешенные конфликты, требующие терапии. Любой профессиональный психолог неоднократно испытывал это на себе.

Отсюда, ровно из этого места, рождается этика нашей профессии. Вы имеете власть над клиентом, тем более безраздельную, чем более он травмирован, чем глубже нерешенные им внутренние конфликты. Например, женщина, прошедшая в детстве инцестуальную травму, оказывается от терапевта практически в такой же зависимости, как от отца-насильника. И не важно, сколько ей лет.

Человек, имеющий совесть, не будет использовать эту власть в корыстных целях.
Психотерапевт, использующий перенос для себя, потеряет лицензию и сядет в тюрьму.

У меня не было в детстве инцеста, но глубина моей травмы была достаточной, чтобы сформировать зависимость. Тем более, что мне помогли. Прямо там, на той первой группе, где я была объявлена "королевой".

Этика любой страны, любого профессионального сообщества требует не вступать ни в какие другие отношения с клиентом, кроме терапевтических. Во многих странах установлен срок, по окончании которого терапевт имеет право даже просто выпить с клиентом кофе, и этот срок - несколько лет. Если бы наш с Сашей "психотерапевтический контракт" был тогда завершен, возможно, я бы "переварила" эту "терапию", хотя она и была крайне манипулятивной и травматичной.

Но меня "подсадили на королеву" не для этого. Я была нужна совсем для других целей. Поэтому наши отношения продолжились в тот же день и не прекращались долгие 7 лет, во время которых я наблюдала "подсадку на гуру" десятки раз, будучи уже послушным зомби в руках насильника. Новые и новые травмированные женщины становились адептами, ровно по этой же схеме. Так формировалась секта.

- Медленно снимаешь платье. Теперь трусы. Медленнее. И смотри мне в глаза. Отведешь взгляд - не просись в круг до конца группы. Ты уверена, что хочешь идти до конца?

Ася вызывала у меня зависть и восхищение, поскольку была лучшей "ученицей". У нее получалось то, что никак не получалось у меня: абсолютная искренность. Каждое ее слово падало тяжелой каплей в пустое ведро.

Сейчас она тряслась и рыдала:

- Да, да, да, я пойду до концааааа…..

Мы все знали, что это значит. Договор с "учеником" предполагал, что ты не платишь деньги, но "идешь до конца". Это было как посвящение, как главный экзамен в жизни. Пожалуй, это одна из немногих вещей, от которых я вздрагиваю до сих пор - слова: "ты не идешь до конца".

Никто из нас не знал, что это "до конца" означает для Аси, но смутно чувствовал про себя. И самым страшным здесь было понимание, что "до конца" дойти невозможно. Никогда. Поэтому мы приходили снова и снова, чтобы научиться это делать.

А Саша знал все про каждого из нас. Он "видел" то, чего не видели мы. Вот как сейчас с Асей. Он держал ее на прицеле своего внимания, смотрел прямо в глаза, и она, даже дико рыдая, не отводила взгляд. Это было круто, завораживающе. Как волшебство.

Ася разделась догола, так и не отведя глаз.

- Верю тебе, - сказал Саша. - Что ты чувствуешь?
- Любовь, - сказала Ася и села у его ног, а он обнял ее за плечи.

Потом был шеринг. Я сказала, что завидую Асе, и что я так не могу. Не раздеться, нет, это был уже пройденный этап, а дойти до точки, где "все" и вот так сесть у его ног.

* * *

Это был "ученический марафон". На нем присутствовал только "ученики". Ну, или те, кто претендовал на эту роль. Счастливчики, которых "отобрали" на обычной группе и предложили стать учеником. Те самые, с "печатью тренера", помните?

Что объединяло нас, склеивало и отделяло от всех остальных людей на свете?
У нас был круг - единственное место, где мы жили по-настоящему.
Там, за кругом, было слишком больно или просто ничего не получалось. А здесь, во-первых, можно было все починить, если "сходить до конца", а во-вторых, здесь был Саша, и он знал, где этот "конец" находится. И сам он был "по ту сторону", он мог все. Например, вот так спокойно и ровно, не дрогнув, раздеть Асю.

Еще нас объединяло то, что мы не могли уйти. Мы возвращались снова и снова, когда требовалась "доза". А она требовалась всегда. Некоторые из нас уходили надолго, на несколько лет, особенно если появлялся мужчина, но отношения заканчивались или Саша помогал их закончить, и мы возвращались опять.

Слезть с этой иглы на моей памяти удалось только тем, кто вступил в постоянные отношения с мужчиной, которого не удалось заманить на группу, и эти отношения каким-то чудом продолжились долгое время, после чего "ученица", у которой начинала ослабевать зависимость, по какому-нибудь поводу предавалась анфеме. Или после серьезной, длительной терапии у профессионального психолога. И то и другое случалось крайне редко.

* * *

Когда я пришла в "команду", ее фактически не было. Были несколько человек, которые ходили на группы постоянно, сейчас расскажу о некоторых из них. А у меня был опыт создания команд. Поэтому первое, что мы начали делать - строить Центр. Разумеется, он назывался сашиным именем.

Сразу скажу, команду построить не удалось. Зато образовалась секта. Каждый из образов, которые я описываю ниже, размножился, и таких же женщин, списанных друг с друга под копирку, стало много, еще при мне раз в 10 больше. Сейчас их больше, как я понимаю, раз в 100.

Про каждую из своих "учениц" Саша с придыханием говорил "потрясающая", "о...ительная", "да, она такая.." И я всю эту необыкновенность видела, вот так же ясно, как вижу сейчас экран компьютера.

Мы все были талантливы, это правда. Именно это я доказывала аналитику Йоси три года, с пеной у рта.

- Посмотри, Йоси, - говорила я, - это же звезда! Три образования, какие тексты пишет, смотри, что она пережила и кем стала! Она вызывает огромное уважение! Это же доказательство того, что Саша крут!

- Да, конечно, - терпеливо отвечал Йоси, все 3 года, 3 раза в неделю. - И ты тоже талантливая.

- Да, конечно, - сегодня говорю и я. - "Нормальных" там не было, все мы были талантливыми и без крыши. Что довольно часто "ходит парой". И у каждой из нас была "дырка в сердце". Туда, в эту темную дыру засасывало всех: мужчин, бизнесы, идеи, отношения. Мы были ненасытны. Мы были зависимы.

* * *

Я несколько раз переписывала портреты этих женщин, пытаясь попасть в то свое впечатление, нащупать эмоции тех дней, но боюсь у меня не получилось. Их образы безвозвратно изменились в моем сознании, изменилось и отношение, и хотя осталась симпатия (я просто физически не могу плохо относиться ни к одной из них), но по окончании моей терапии прибавились острая жалость и солидарность, которая безвозвратно испортила бывший когда-то эмоциональный заряд. Ну, как есть. Называю их не выдуманными именами, а образами, хорошо знакомыми всем.

Богиня. Уница и красавица, женственна и благородна, необыкновенна. Не королева, богиня. Она должна была бы быть женой Саши, если бы он был умен, красив, благороден и мужественен. Саша в нашем воображении именно таким, впрочем, и был, поэтому отношения этих "учениц" с Сашей всегда носили сексуальный подтекст, хотя насколько я знаю, что ни с одной из них он не спал. Могут быть ведьмой, матерью-терезой, каким-нибудь несусветным директором-всея-руси, статусы один круче другого. Дырка в душе огромна, соразмерна их уму и благородству, и крыши нет совсем, от слова "вообще". Слезть с иглы окончательно не удалось, насколько я знаю, ни одной из "богинь".

Кассандра. Городская сумашедшая. Даже боюсь говорить об этом типаже. Зашкаливающий интеллект и букет психиатрических диагнозов. Очень одиноки, неадекватны в поведении и вызывают сильное недоумение, особенно когда находятся в одной компании с "богинями". На группы ходят десятилетиями, отпугивая новичков, создавая атмосферу психбольницы. При этом близки к гениальности, если не сказать просто "гениальны". Преданы Саше безраздельно, пойдут буквально на все, то есть "до конца".

Соцработник. Эти понимающиеи принимающие матери-терезы подсаживаются на Сашу только если ему это очень надо, и ему приходится реально вкладываться в эти отношения. В отличие от остальных часто живут и своей жизнью тоже, и много о ней понимают. Неисправимо оптимистичны, умны и глубоки, при этом в определенном смысле толстокожи, что и спасает от тотальной зависимости. Чаще всего с нарцистическим расширением, крайне нравятся сами себе. Порядочны и любимы многими, поэтому чаще других уходят из секты, причем некоторым удается даже не быть проклятыми и сохранить нейтралитет, которым они очень дорожат. Те, кому не удалось уйти, крайне несчасты, Саша обычно разводит их с мужьями, и они надолго становятся "подтирателями соплей" в секте.

Жертва. Обычно коммуникатор-истеричка. Раздражающий и на первый взгляд абсолютно бестолковый типаж, который, однако, преданно и верно трещит на всех углах "саша-саша-саша" десятки лет подряд. На группах - показательная девочка для битья. Часто красивая, талантливая, проигравшая жизнь классическая жертва. Вызывает чувство щемящей нежности, желание спасти из этого кошмара и прилив благородного негодования к "гуру" до сих пор даже у меня, при том, что является самым ярым гонителем инакомыслящих и вызывает страх от мысли, что если не будет Саши, она просто исчезнет.

Любовница. Тонко чувствующие женщины, глубокие как бездонный колодец и настоящие до кончиков ногтей. Вызывают зависть и восхищение у женщин и очень нравятся мужчинам. Часто страдают психопатией, склонны к суициду. Благодаря своей искренности объединяют вокруг себя людей, которые любят и заботятся о них. Безжалостны к себе, "ходят до конца", безраздельно преданы Саше.

Бизнес-вумен. Это мой типаж того времени. Объективно описать не смогу. Такие женщины рядом с Сашей были и будут всегда, они его кормильцы. От одной такой он пришел ко мне и к другой такой же ушел.

Это основные типажи. Для тех, кто пострадал от секты и "поднимает голову", воинство в несколько десятков таких женщин представляет нешуточную опасность. Поэтому публиковать эту книгу я вряд ли когда-либо решусь.

- Ты не можешь забрать эти фотографии, у нее больше ничего не осталось от матери.
- Еще как могу! Посмотришь! Надо еще крестик с груди забрать. За него хоть денег получить можно..
- Саша, перестань, пожалуйста, я не могу это слышать.
- Заберу! Заберу! Заберу! (кривляется) Погоди.. Чего ты там не можешь слышать? Похоже, ты подставляешься…
- На перерыве не считается…
- Ну ок, поговорим на группе.
- Ей будет потом невыносимо больно.
- Потом пох..й, мне надо, чтобы ей было невыносимо больно прямо сейчас.
- Но ведь цель не в боли?
- Как сказать. Если отнять у нее эти фотографии, есть шанс, что наконец-то рухнет все здание.
- И что тогда?
- Какая разница что. Наша работа - разрушить.

* * *

Вы спрашиваете, за что мы платили на группе. По факту - за вход в круг. По смыслу…
Вот как объяснял мне мой гуру причину того, что отбирает у людей самое дорогое:

У тебя есть внутреннее убеждение, что нельзя отдать обручальное кольцо например. Что это ценность. Нельзя отдать мамин крестик или семейные фотографии. Кто-то тебе это когда-то внушил, и ты вся построена на этом внутреннем убеждении. Если его сломать, рухнут опоры, на которых держится твой мир. Ты начнешь сомневаться в самом главном, в том, что "впитала с молоком матери". В этом и есть моя цель - заставить тебя сомневаться, разрушить опоры, чтобы здание рухнуло, чтобы остались руины. Из этих руин ты потом выстроишь новое здание, и оно будет лучше предыдущего. Почему? Да потому что так всегда бывает. Обрати внимание - во время войны было не до психологических проблем. Поставь человека на грань выживания, и он начнет себя спасать, а не психологизировать.

Это объяснение меня тогда завораживало, оно по сути являлось разрешением рушить и крушить все вокруг без разбора, не задумываясь о последствиях, я отвечала только за размер молотка и собственную смелость. Но у меня так не получалось! Где-то в глубине сидел мерзкий паучишко, который никак не позволял "идти до конца". И я думала, что просто недостаточно заплатила.

Сегодня понимание истинной цены "платы" за вход в тот круг позволяет мне сформулировать еще один портрет универсальной жертвы сашиной секты:

Женщина, недолюбленная в детстве и недополучившая любви в зрелом возрасте, остро ощущающая свою "особенность", "безнадежность", "неизлечимость", "на-меня-ничего-недействует-вокруг-одни-слабаки", подсознательно (а иногда и сознательно) уверенная, что заслуживает чего-то большего, другого, иного, особенного, с гипертрофированным чувством собственной важности и одновременно с глубоким комплексом неполноценности вплоть до полного непринятия себя.
Такая женщина имеет все шансы залипнуть прямо на первой группе с концами. Если ее не пригласят в ученики, она будет только жестко ретравматизированна и совершит круг лет на 5-7, после этого в лучшем случае вернувшись на то же место. Если же пригласят - все, она попала.

* * *

Сашино объяснение "платы" держалось во мне дольше всего. Уже прочувствовав абсурдность "свободы", "ответственности" и ничего особо не значащего "риска", я все еще держалась за "плату". Потому что она много раз работала на моих глазах. Люди, осознавая ценность изменений, отказываясь от фетишей, менялись на глазах. И я готова была оставить "плату" в своем сознании как цену своей свободы.

Но однажды я услышала от Йоси (психоаналитика, который вытащил меня из секты)

- Я не оставлю тебя из-за того, что ты не можешь платить.

Мы оба знали, что терапии без денег не бывает. Мы также оба знали, что нет в Израиле более этичного блюстителя границ, чем др. Йоси Т. Но у меня случилось настоящее горе, и психотерапевтический контракт перестал быть догмой, вырубленной в камне.

Ценность "круга", состоявшего на тот момент из двух наших черных кресел, стоящих друг напротив друга, была очень высокой для меня. Но она не была ни запредельной, ни метафорической. И мы потратили всего 15 минут на составление терапевтического контракта на ближайшие три месяца. Это был разговор двух близких и взрослых людей, заинтересованных в одном, четко осознаваемом результате. У нас были холодные головы и чистые руки. И мы нашли плату, адекватную ценности.

Я думаю, насилие не может быть адекватным.
Плата - запредельной.
Унижение - оправданным.
Вранье - честным.
Гуру - психологом.

Разговор о продолжении моей терапии после группы начался с классической фразы:

- Юля, я с тебя денег не возьму.

Молчите! Я сама знаю, что ровно в эту минуту должна была встать и уйти. Но это я сейчас такая умная. А тогда эта фраза поразила меня в самое сердце: с меня брали деньги всегда, а тут - такое благородство.

- Но мне нужно очень много часов, у меня много проблем.
- Я твой. Ты можешь звонить и приезжать в любое время.

Я даже не спросила почему. Было понятно: я особенная. Вторая, скрытая часть этого двойного сообщения звучала для меня так: "ты должна что-то сделать для Саши".

В то время я уже хорошо умела делать бизнес и зарабатывать деньги. А они Саше явно были нужны. Он был очень плохо одет, не мог позволить себе заплатить в кафе, где проходила наша "терапия", много говорил об этом на группе, вроде бы "в шутку", но застревало внутри.

Я сделаю Сашу богатым, а он меня счастливой, чем не честный контракт?
Так я нашла своего гуру, а он - свою золотую рыбку.

* * *

По дороге домой я лихорадочно думала о бизнесе с Сашей. Идея придумалась в первые несколько секунд. Саша приедет в Израиль, мы будем вместе вести группы, рядом с ним я всегда буду чувствовать себя королевой.

С тех пор мне много раз задавали вопрос: но ведь и ты хотела заработать? Возможно, вы мне не поверите, но нет. Все что я делала для этого "бизнеса" было не для денег, а для отношений с Сашей. Теперь я понимаю, что такой бизнес просто не мог получиться, да и в то время, если бы кто-то спросил моего совета как бизнес-консультанта, я бы сразу сказала "невозможно, беги", но… именно поэтому я не спрашивала совета, ни у себя, ни у других.

Меня несло. Огромной, смывающей волной тотальной зависимости, благодарности, желания удержать, говорить, говорить, говорить, вернуться в круг, снова услышать "королева", "пойти до конца".

За 7 лет мы не часто говорили о деньгах, но и этого было достаточно: с тех пор я работала только на Сашу и его семью.

* * *
Чтобы приехать в Израиль с семьей, Саша поставил условие (цитата из нашей переписки под названием "контракт с Юлей"

"Мой (семья из 4 человек) прожиточный минимум в России – 700 долларов в месяц, в
Израиле – 12 тыс. шекелей. Это – та рамка, при наличии которой на ближайший год - мне
имеет смысл перевозить свою семью".

и благородно принял мое предложение бесплатно стать совладельцем центра имени себя (цитата из того же контракта):

"На сегодняшний день я бы хотел быть совладельцем Центра, если ты готова принять меня таким".

Я разумеется согласилась, финансировала его переезд с семьей в Израиль и помимо суммы "месячного содержания", которая с течением времени росла, взяла на себя также его "мелкие" хотелки и потребности, а самое главое - продвижение его имени как выдающегося психолога и основателя метода групповой терапии под названием "марафон".

За 7 лет чистый убыток от этого "бизнеса" составил чуть больше 500.000 долларов, в которых примерно половина была потрачена на выплаты сашиной семье, а вторая половина - на рекламу марафонов и сашиного имени. За 7 лет мы провели 32 группы и заработали 80.000 дол. Все финансовые документы хранятся "в редакции", включая наши договоры на финансовые темы, которые Саша нарушил все до единого, успешно разорив меня и ввергнув в долги.

Когда меня спрашивают, почему я не подаю в суд, я отвечаю следующее: ничего кроме лишних расходов и морального удовлетворения этот иск не принесет. Получить с Саши деньги невозможно: он не декларирует доходы, не платит налоги, живет в квартирах, которые оплачивают его клиенты, жена открыто носит бриллианты, отобранные на группе. Это часть системы, названной им "блок ответственности", и я не сомневаюсь, что он пойдет в ней до конца.

Что же касается меня, то я "до конца" уже находилась. Теперь предстоит поднимать из руин потерянное материальное благополучие, и честно говоря, это далеко не самое сложное из того, что пришлось пережить.

- Даша, почитай детям сказку на ночь.
- Пошел на х.. Сашечка, тебе надо, ты и читай.

Мое знакомство с семейством гуру произошло на питерской даче, куда я привезла их вместе с детьми до переезда в Израиль. Дашу я ждала с придыханием, поскольку история их любви, со слов Саши, походила на Алые паруса и Унесенные ветром одновременно. Даша просто обязана была оказаться совершенством. А оказалась прямым доказательством обратного.

Это был мягко говоря неудачный визит. У Даши постоянно болел то живот, то голова, то душа, она занималась воспитанием мужа перманентно, то есть не вынимая, причем в выражениях коммунальной кухни с белгородским акцентом. Я, избалованная сашиным вниманием, привыкла общаться с ним часов по 5 в день, а тут исчезли не только часы, но и сам Саша.

Теоретическая база под этот кошмар была подведена уже после их отъезда, когда телефонные часы были мне возвращены, и наш треугольник карпмана зажил долгой гармоничной жизнью. Теория эта звучала примерно так:

- У Дашечки тяжелый характер, но я думаю, ты поняла, что она умная, талантливая, идеальная и гениальная, я ее люблю, я с ней счастлив, и все вокруг мечтают занять ее место.

Согласитесь, это была самая разумная постановка вопроса из всех возможных (без иронии), и я приняла ее без разговоров, раз и навсегда усвоив, что в одном физическом пространстве с Дашей капец, зато по телефону никакой Даши нет, а уж на группах Саша вообще мой.

Долгие годы жена Саши была для меня злой мачехой. Именно так я себя рядом с ней чувствовала, при том что была лет на 15 старше и раз в 40, прости господи, умнее. Не раз и не два я пыталась сблизиться с ней, как-то "прикоснуться к прекрасному", но оно злобно бурчало и отвечало штампами, так что я предпочитала держаться подальше.

Правду о Даше я узнала сильно позже, когда каменная плита безраздельной зависимости начала сползать с моего затуманенного рассудка. То есть слышала-то я эту правду десятки раз, она повторялась и уже преданными анафеме "ученицами", и теми, кого только-только начало отпускать, но я, как самый верный адепт "учителя", не раздумывая повторяла за Сашей: "ну понятно, завидуют".

Правда, как часто бывает, была проста: "Бедная Даша".

Я до сих пор думаю, что самым интересным актом развенчания псевдо-гуру будут показания Даши против своего "терапевта-мужа". И по-хорошему посадить его за решетку сможет только она. Все наши травмы и ретравматизации рядом не стояли с тем, что пришлось пережить этой девочке, испытавшей в свои 18 лет сильнейшее потрясение на "терапевтической группе" матерого психопата и тут же, не отходя от кассы, засунутой к нему в постель.

С тех пор она одевает короткие юбки, завязывает бантики (в прямом смысле), рисует картинки, закатывает скандалы, пьет антидепрессанты и рожает детей. Я наблюдала все это много лет, и никак не могла понять, как она умудрилась закончить школу с золотой медалью? Где мозги? Где таланты? Где душа? Ведь Саша не мог так ошибаться.

Сегодня я думаю, что все правильно, и ошибки нет. И мозги, и душа, и таланты, все так, но застывшее, законсервированное в возрасте ее инцестуальной травмы. Даша все еще девочка, рисующая картины, талантливые и душевные, но подростковые и одинаковые, как будто написанные под копирку.

Вылезай оттуда, Дашка. Беги, спасайся, спасай детей. Вдруг услышит.

- Поговори со мной.
- Говорю с тобой.

Так начинались наши ежедневные разговоры, которые были для меня особым, ни с чем не сравнимым удовольствием. Это были разговоры "шута" с "королевой", того самого придворного шута, который точно знает, что в тысячу раз умнее.

Саша был тенью, упорно и ревниво следовал за мельчайшими движениям моей души. Абсолютно сконцентрированный на том, что со мной происходит, удивительно внимательный к каждому оттенку тона или настроения, казалось, я интересую его больше всего на свете. Я чувствовала себя не просто особенной, а единственной. Помню, когда я поняла, что с каждым из "учеников" происходит ровно то же самое, меня чуть удар не хватил.

На Сашу формировался мощный, стремительный и безусловный перенос, каждая из нас находила в нем то, что искала. Он был совершенно незаменим "в трудную минуту", а минуты эти затягивались на часы, дни, месяцы, годы. Огромное наслаждение было страдать с Сашей. Никто не умел так успокоить боль и показать небо в звездах. Быть тенью болящей души было его даром, талантом, делом жизни.

Душевные невзгоды Саша успокаивал самым надежным способом: клин клином, через новую еще большую боль и травму, после которой обязательно следовали принятие, любовь и восхищение. На этих эмоциональных качелях я забывала о том, что болело "в реале", и вся отдавалась новому переживанию, именно оно становилось центром мира, а то, другое, теряло значимость, задвигалось, откладывалось на потом и переставало болеть. Как будто зведы на небе поменялись местами, и вместо Большой Медведицы образовался Круг, тот самый, из первой главы.

В разговорах Саша часами накачивал меня любовью и восхищением. А потом новая группа, новый круг, и снова адская боль, и снова любовь и восхищение. И так бесконечно. Больше всего на свете я боялась это потерять. Вы спросите, почему? Хотя бы потому, что за пределами круга оставалась все та же нерешенная реальность.

Наша секта строилась на людях в кризисе, на тех, кому плохо, кого ломает. И в этом не было бы ничего особенного, ведь работа любого психолога - помощь в кризисе. "Особенное" было в другом. Марафоны были нужны, чтобы находить жен, любовниц, спонсоров, продюсеров, авторов, это были психологические джунгли, а Саша был в них охотником. Он так и говорил всегда перед марафоном: "доброй охоты".

Соскочить удалось не многим пойманным, за мое время я помню человек шесть. Их он "упускал" (так и говорил: "эх, упустил я ее, жалко"), потому что не хватало времени. Когда было время - я думаю, не было бы и шанса: слишком надежный, отработанный годами наркотик, рассчитанный на тех, у кого ломка прямо сейчас.

А что происходило с остальными, спросите вы? С рядовыми участниками марафонов, которым не предлагалось стать учениками? Многих я знаю, и они не любят об этом вспоминать, говорят "стыдно". Они оказались теми, кому не досталось сашиного внимания, для кого он не стал тенью, придворным шутом души, и они просто ушли со своей травмой в нерешенную реальность. Кто-то с ней справился, кто-то нет.

* * *
Однажды, уже через два года после выхода из секты, я пришла на одно действо по стилю. Там собирались женщины, которых учили одеваться. Две женщины, стилист и тренер по шейпингу. Стилист, которую я когда-то встречала, была без особого вкуса и запаха, и я бы ушла, но осталась из-за второй.

Породистая, особенная женщина, из тех, на которых смотришь затаив дыхание, какого бы пола ты ни был. Было видно, что на душе у нее кранты, она с трудом переводила дыхание, полуопущенные веки, замедленные движения. Она периодически уходила "за ширму" и возвращалась оттуда с лихорадочным блеском в глазах, каждый раз чуть живее, потом снова потухала и снова за ширму.

Я зашла к ней с вопросом, как можно записаться на индивидуальный прием. Она начала объяснять мне условия, нервно кося глазами на экран компа, где в чате выскакивали фразы. "Давайте попозже, когда вы закончите", - сказала я, собираясь уйти. Он посмотрела прямо мне в глаза и сказала: "Да, так будет лучше, сейчас я разговариваю с Сашей".

Помню острый приступ тошноты и отчаянное желание обнять ее и оттащить от компа. "Не справлюсь, она на полметра выше и в два раза сильнее", - мелькнула мысль, но дело было, понятно, не в этом. Этот лихорадочно бегающий взгляд, тяжелые короткие вздохи, этот невидимый канат, который привязывал ее к чату, - все это было не про нее, а про меня. Чтобы оторвать от Саши, ее можно было только убить. Наркотик. Ничего нельзя сделать.

Через полгода кто-то сказал, что она развелась. Не знаю, можно ли было спасти ее брак, но точно знаю другое: пойманная в момент тяжелой ломки, как все мы, она не смогла устоять и пошла длинным путем вранья о самом главном. Тем же путем, что и я.